Шакро, смотрящие и бродяга. Как в Орле стартовал процесс по делу об экстремистском сообществе А.У.Е.

“Домовые книги”, “арестантские имена”, “курсовые малявы” и другие особенности тюремной самоорганизации изучают в эти дни в Орловском областном суде. Там стартовал процесс по делу об экстремистском сообществе “А.У.Е.” (признанная экстремистской и запрещенная в РФ организация), которое, по версии следствия, сколотили прямо в следственном изоляторе Орла несколько человек.  “Орловские новости” отправились в суд, чтобы понять, как такое возможно. 

Про воровские понятия и тюремную иерархию россияне традиционно узнают еще в детстве - в школе или родном дворе. Поэтому как должное воспринимается, что в тюрьмах и колониях помимо официальных законов есть свои внутренние правила, устои и принципы кооперации. 

Между тем, еще в 2020 году в российское законодательство были внесены важные изменения. Среди запрещенных в России экстремистских организаций появилось так называемое Арестантское уголовное единство (А.У.Е.) (признанная экстремистской запрещенная в России организация). По сути, все заключенные, вовлеченные в тюремную иерархию и участвующие в организации пополнения “общака”, функционировании тюремной “почты” и “воспитании” новых арестантов, теперь могут обвиняться по “экстремистской” статье. Юридически это приравнивает их к неонацистским, ваххабитским и даже ЛГБТ-организациям (движение ЛГБТ в России признано экстремистским и запрещено).

В Орле на скамье подсудимых четыре человека. Двое из них, по версии следствия, были “смотрящими” за орловским СИЗО, один (согласно показаниям свидетелей обвинения) - “бродягой” и еще один - “смотрящим” за корпусом.

Их обвиняют в участии в деятельности экстремистской организации (ст.282.2 УК РФ), а один из них, Пискунов (согласно показаниям свидетелей - Пискун), также обвиняется в занятии высшего положения в преступной иерархии (ст.210.1 УК РФ). Все четверо уже бывали в заключении. Но, в случае если вина будет доказана, им грозят новые сроки.

Позиция обвинения строится на показаниях свидетелей. Это люди, ранее содержавшиеся в орловском СИЗО. Кто-то из них уже на воле, кто-то в колонии, а как минимум троих уже нет в живых. Но все они уже успели под запись рассказать об организации жизни в тюрьме и особом положении, которое там занимали подсудимые.

Также к делу приобщены аудиозаписи тюремного быта. На одной из них человек с голосом, похожим на голос Пискунова утверждает: “За СИЗО я отвечаю. Все хорошо у нас”.

Евгений Пискунов - высокорослый и крепкий мужчина лет 45. Он уже находится в заключении и поэтому в суд приезжает под конвоем. В “аквариуме” для подсудимых Пискунов внимательно изучает материалы дела, иногда делает пометки в своем блокноте и в целом выглядит спокойно. Однако, временами у него случаются небольшие вспышки гнева, во время которых он выглядит весьма угрожающе. Пискунов, по версии обвинения, был “смотрящим” за СИЗО до тех пор, пока не уехал в колонию.

Рядом с ним Максим Коновалов. Согласно показаниям одного из покойных свидетелей, Коновалов - “бродяга”, а его роль заключается в том, чтобы “нести воровскую идею в массы”. Коновалов, очевидно, имеет проблемы со здоровьем, но слабым не выглядит. Напротив, от него исходит особая, в каком-то смысле миссионерская сила. Чувствуется, что в человеке есть какой-то внутренний стержень, который, видимо, и влияет на его статус в арестантском мире.

Двое других подсудимых выглядят абсолютно иначе. Их легко можно было бы представить за столиком студенческого кафе или в каком-нибудь офисном центре. Оба бы не выделялись на фоне среднестатистических горожан.

Антон Федосов - вежливый и спокойный парень в аккуратной рубашке, заправленной в джинсы. В СИЗО он был один раз в жизни и вряд ли горит желанием туда возвращаться. Хотя, согласно зачитанным в суде показаниям мертвых свидетелей, он занимал уже высокое место в тюремной иерархии - был “смотрящим” за одним из корпусов.

Также на воле сейчас Шакир Амирахов, в материалах дела упоминающийся как “Шакро” (культовое для постсоветского пространства арестантское имя). Он - на взгляд обычного обывателя, не знакомого с его биографией, - производит впечатление улыбчивого и радушного парня, иногда забывающего, что в зале суда нужно снимать кепку. По ходу процесса он иногда переглядывается с Пискуновым и кивает - они явно хорошо знакомы. А согласно показаниям свидетелей, “Шакро”, в прошлом - “смотрящий” за корпусом, был преемником Пискунова на посту “смотрящего” за СИЗО.

Согласно фабуле обвинения, озвученной гособвинителем, Евгений Пискунов прибыл в орловскую тюрьму 6 апреля 2021 года. Ранее он уже был судим. В период с 2014 по 2019 годы он отбывал наказание, в процессе чего сошелся с неким “хранителем криминальной идеологии”, под влиянием которого тоже решил присоединиться к субкультуре. При этом, если верить обвинению, мужчина демонстрировал независимость, уверенность в себе и способность принимать решение в сложных ситуациях. Эти качества помогли ему завоевать авторитет.

“Не позднее 11 октября 2021 года неустановленное лицо, имевшее криминальный статус “вора в законе” в соответствии с правилами, обычаями и традициями преступного мира признало за Пискуновым высшее положение в преступной иерархии - смотрящего за СИЗО № 1 Орла. Также “вор в законе” поручил Пискунову контролировать соблюдение обычаев и традиций воровской субкультуры на территории СИЗО”, - заявила гособвинитель на первом заседании процесса. 

Фамилия этого самого “вора в законе” так и не прозвучала.

Пользуясь своим положением, новый “смотрящий” назначил других людей на нижестоящие “должности” иерархии. А дальше, по версии обвинения, он давал указания о сборе “грева” для заключенных, ведении “домовых книг” (в них вносились все заключенные с указанием их статуса), курсировании “маляв” между “хатами” и других хозяйственно-административных вопросах. Параллельно “смотрящий” взаимодействовал с руководством тюрьмы, ведя переговоры и переводах заключенных в другие камеры.

Кульминацией “правления” Пискунова, если верить обвинению, стала голодовка, которую в апреле 2022 года объявили орловские заключенные. В августе того же года Пискунова этапировали в колонию, и его место занял “Шакро”.

Версия обвинения выглядела вполне правдоподобно, но ее еще надо доказать. Перед началом слушания суд массово рассылал повестки свидетелям, всего их около шести десятков. Но пока явка не очень большая. Например, сегодня, 2 апреля, в суд пришло лишь два человека из полутора десятка вызванных. В следующий раз, по предложению прокурора, их будут доставлять в принудительном порядке.

Свидетель Белов, работающий по его словам на стройке, охотно признал, что закупал продукты для “передачек” заключенным. Но лично подсудимых он не знает. В это легко поверить, потому что при упоминании фамилии Пискунова он поворачивается в сторону Коновалова, а при упоминании Коновалова - на Пискунова.

В суде Белов перечислил пять знакомых ему арестантов, с которыми он взаимодействовал при закупке товаров для “передачек”. Кроме посылок с едой, Белов оказывал гуманитарную помощь СИЗО - три телевизора, три антенны и две приставки. Откуда взялись деньги на “гуманитарку”, он не знает. Наблюдая за допросом Белова, Пискунов периодически одобрительно кивает.

Другой свидетель, Кузьмин, тоже работает не официально. Он тоже принимал участие в сборах гуманитарной помощи. С Беловым он вырос на одной улице, но с подсудимыми не знаком и по существу рассказать ничего не может.

Ранее были допрошены еще три свидетеля, двое из которых служат в УФСИН. Они подтвердили существование сообщества и лидерскую роль Пискунова, но говорили не от своего лица, а со ссылкой на материалы официальной проверки.

А первым допрошенным арестантом стал сельский житель Иваничев. В СИЗО он не пересекался ни с кем из обвиняемых, и на суде ему сказать было особо нечего. Однако на этапе следствия он дал другие показания, которые на процессе зачитала прокурор. Из них следовало, что какое-то сообщество в тюрьме точно существовало, а Иваничева предупреждали о том, что деятельность “А.У.Е.” незаконна.

Трое свидетелей, которых уже нет в живых, оказались гораздо более “разговорчивыми”. Правда, сторона защиты была не в восторге от приобщения этих показаний к делу.

Например, подсудимый Пискунов возразил против приобщения к делу показаний покойного Шевелева, потому что тот якобы “вел аморальный образ жизни”.

“Я не хочу, чтобы меня судили непонятно за что на основании его показаний”, - резко заявил Пискунов.

Судья сделал замечание фигуранту и рассказал о недопустимости таких высказываний и возможных дисциплинарных мерах. Кроме того, судья отметил, что есть большая разница между приобщением показаний к делу и признании их достоверными. 

“Давайте на прениях со всем определимся”, - предложил служитель Фемиды.

Без обсуждения личности покойного свидетеля, тем не менее, не обошлось. Как оказалось, у упомянутого Шевелева была очень насыщенная жизнь. Из орловского СИЗО, где он пересекался с обвиняемыми, арестант отправился в ливенскую колонию. А оттуда - в зону СВО в составе ЧВК “Вагнер”. Приняв участие в боевых действиях, орловец вернулся домой без глаза и с контузиями. Однако вскоре снова попал в неприятности – оказался под следствием за кражу ноутбука.  А незадолго до судебного процесса его и вовсе зарезала насмерть пьяная подруга. Трагедия произошла во время совместного распития спиртных напитков и уже была отражена в прессе. 

В контексте судебного процесса значение может иметь то, что до и после СВО Шевелев давал абсолютно разные показания. Изначально он упоминал, что в СИЗО у Евгения Пискунова был доступ к мобильному телефону, что намекало на его высокое положение. После же СВО бывший заключенный сдал подробные расклады по устройству тюремного быта и местной иерархии. 

“Изюминкой” его показаний стало упоминание какой-то попойки, на которой Пискунов, якобы, говорил о том, что связан с неким вором в законе. Трезвый Пискунов на суде категорически отрицал как связь, так и сам разговор. Но протокол допроса Шевелева к делу, тем не менее, приобщили.  

“Лжесвидетельствовал против ближнего своего”, - авторитетно прокомментировал приобщенные материалы Коновалов.

Два других покойных свидетеля, Масалов и Беляков, к личностям которых у защиты претензий не нашлось, “рассказывали” то же самое, что и Шевелев. Согласно их показаниям, в СИЗО действовала группа, замешанная в организации голодовки заключенных, межкамерной связи и “передачек” с воли. При этом, “активисты” пропагандировали “воровские идеи” и противопоставляли арестантов органам государственной власти.

Весомости этим показаниям придает тот факт, что один из свидетелей, Беляев, раньше был “смотрящим” первого корпуса СИЗО, а в последствии “отошел от дел”. Таким образом, основные свидетели обвинения хоть и мертвы, но один при жизни был ветераном СВО, а второй имел высокий статус в тюремной иерархии.

Защита, впрочем, подобным показаниям призывает не доверять. Адвокаты обратили внимание на то, что опрошенные свидетели говорят, как правило, о людях с которыми абсолютно не знакомы. А рассказы про экстремистское сообщество приводятся с чужих слов.

“Насколько я знаю, СИЗО-1 - это “красная” зона, там Дзержинский даже сидел. Именная камера есть”, - отметил один из адвокатов, считающий зачитанные показания не очень  правдоподобными.

Из показаний “с того света” также впервые стало понятно, какое отношение к делу имеет подсудимый Коновалов. А это при том, что на орловский процесс его привезли аж из Хабаровска. Как оказалось, Коновалов, по версии следствия, обладал большим авторитетом среди заключенных и писал тексты, которые нужно было зачитывать сокамерникам вслух.

В одном из них Максим Коновалов вспоминал свою отсидку в отдаленном регионе, где у местных авторитетов возник конфликт с администрацией зоны. Несмотря на всевозможное давление, арестанты объявили голодовку, а после этого и “вскрылись”. Этот случай заключенным орловского СИЗО приводился в качестве примера стойкости и высоких моральных качеств.

Коновалов слушал этот отрывок особенно внимательно, перебирая пальцами четки. Выглядел он гордо.

По разговорам в кулуарах процесса, в настоящее время все подсудимые хотя бы частично признают свою вину, хотя и считают суд несправедливым. Но до их официальных показаний еще далеко. В ближайшее время, очевидно, суд попытается все-таки допросить тех свидетелей, которые еще живы.