«Пусть меня убивают, сына не оставлю». Интервью c Валентиной Старовойтовой о русских воинах на спецоперации и их матерях

«Орловские новости» поговорили с председателем орловской региональной общественной организации Совет солдатских матерей Валентиной Старовойтовой о новой реальности, потерях и боевом духе военных, слезах  матерей и дне, когда представители  «ССМ» превратились в вызволителей срочников и пленных из зоны специальной военной операции в Украине.

В офисе орловского Совета солдатских матерей стало оживленно сразу после открытия. Ожидая прихода председателя, одна орловчанка села на стул, скрутила в руках листок бумаги в файле и опустила глаза в пол. Маленькое помещение заполнила нервная тишина, которую вскоре прервал приход Валентины Старовойтовой. 

Оказалось, что безмолвная женщина, сидящая на стуле - мать призывника. За помощью она пришла в тайне от сына. Многодетная женщина еле слышно призналась, что боится за то, что ее ребенка заберут на Украину. 

«Он худоват. Я переживаю. Это мой третий ребенок», - прерывисто обратилась к Старовойтовой женщина.

Выслушав ее, председатель Совета солдатских матерей успокоила родительницу и попросила написать заявление. А сама положила папку “Спецоперация” на стол и начала беседу.

- Расскажите, как изменилась ваша работа после начала военной спецоперации на Украине? Много ли обращений к вам поступает и чего они касаются? 

- Конечно, наша работа заметно изменилась, поскольку никто не ожидал, что именно сейчас начнется спецоперация. И к нам, конечно же, сразу пошли заявления от родителей, от близких. А звонили нам вообще со всей страны, не только из Орловской области. Обычно, когда все хорошо, уже не звонят. Звонят, когда плохо.

К сожалению, в первые дни спецоперации в войска попадали ребята, которые не заключали контракт, а проходили срочную военную службу (на это обращал внимание и президент Владимир Путин – прим.ред.). Мы узнавали от родителей о них и тут же связывались с начальником штаба Западного военного округа. Мы сразу написали письмо, позвонили и всех срочников вернули назад. Тогда мы думали, что их там 23 человека, а оказалось их там гораздо больше. 

- Есть ли сейчас орловские солдаты-срочники на Украине?

- В настоящий момент, по нашим сведениям, военнослужащих срочной службы там нет. Они были и на границе с Украиной, но их тоже вернули. Дело в том, что среди ребят есть автомеханики. И парни, которые обладали какими-то знаниями и не заключали контракт, тоже были на границе с Украиной и занимались ремонтом машин, которые вышли из строя после бомбежки. Когда я об этом узнала, я сразу выехала туда, пообщалась с одним солдатом и тут же сообщила в штаб округа. И всех ребят на следующий день вернули. Когда мне мать звонила в 10 утра и говорила, что ее сын стоит на вокзале в Белгороде, я не поверила. Но он мне снял видео, как военнослужащие срочной службы, которые были близ границ садятся в поезд и возвращаются назад. 

- Чем вы стали заниматься после того, как смогли вернуть домой военнослужащих с границы?

- Самое первое, чем мы занимались - оказанием помощи в освобождении ребят, которые сразу попали в плен. Сведения все, которые я буду давать, достоверные, но называть воинскую часть не буду. У ребят закончился бензин, они отстали от своей колонны, поэтому им пришлось в одиночку семерым принять несколько боев на себя, и в итоге они все-равно попали в плен. Там был и наш орловский парень. Ему 24 года, он контрактник. Я с ним беседовала, он ничего особо не рассказывает, говорит: “Все нормально”, но у него сломан нос со смещением, болит ухо, головные боли постоянные и упало зрение. 

Это свидетельствует о том, что у него было, как я предполагаю, сотрясение головного мозга, его избивали там. Избивали всех. Еще одного из этих семерых ребят ранили в глаз. Осколок вытащили, зрение, конечно, упало, что будет дальше - неизвестно. У остальных тоже и ребра сломаны и другие травмы. Вот так обращаются с пленными в Украине. И мы прекрасно видим как наши военнослужащие обращаются с украинскими пленными нацистами, и ВСУ, и с наемниками, которые убивают там наших сыновей.

«Обменяли на мэра Мелитополя»

- Как матери орловских бойцов пытаются добиться вывода сыновей из зоны спецоперации? 

- Конечно, матери не могут просто сидеть и ждать. Был случай, когда матери военнослужащего позвонили, сказали, что он находится в Ахтырке и она может приехать и его забрать. Он сидел в подвале у местного населения. Мы с матерью поехали за ним. Конечно, преодолеть этот путь нам помогли военные.  Мы пересекли границу, но полковник на таможне сказал, что живыми мы можем не вернуться, потому что дорогу обстреливают. Мать говорила: “Мне все равно, мне сказали, что он там, что можно забрать, я все равно хочу туда поехать”.

Я не могла ее одну оставить в таком состоянии, она рыдала, нервничала, несмотря на то, что пила успокоительные. Тогда полковник посоветовал нам пообщаться с водителями двух Камазов, которые по пути стояли, и только потом принимать решение. Мы проехали вперед по территории Украины, в одном селе недалеко от магазина стояли два Камаза. У них не было тентов никаких. Мы подошли к водителям и узнали, что их бомбили. Они на Украину везли грузы на шести машинах. Но ВСУ убили четверых человек и они еле-еле прорвались, потому что на дороге сидели снайперы и отстреливали всех.

У них ни бензина не было, ничего. Они связывались с работодателями, чтобы им деньги на бензин хотя бы перевели. На другой дороге, через которую можно проехать в Ахтырку, ВСУшники взорвали мост через реку. Там мы не проехали бы, а здесь было очень опасно. Я стала мать уговаривать, говорить,  что нас, однозначно, застрелят, а если нет, то возьмут в плен. И представьте, как над нами, женщинами, там они будут издеваться. 

Она говорила: “Мне все равно, пусть меня убивают, сына не оставлю”.  Но потом ей позвонили и сказали, что из Ахтырки пленных увезли в Полтаву, поэтому мы дальше не поехали и вернулись назад. С утра хотели попасть на прием к губернатору, но он занят был. Попали к [спикеру облсовета Леониду] Музалевскому, он нас вместе с [его замом Михаилом] Вдовиным принял, мы написали заявление и поехали к  уполномоченному по правам человека Наталии Балашовой. Она сразу связалась с [уполномоченным по правам человека при президенте РФ] Москальковой Татьяной, мы и там оставили заявление. Нам сказали, что предпримут все меры, чтобы освободили тех пленных. И освободили. 

Наших ребят обменяли на мэра Мелитополя. Вот как раз наш орловский мальчишка попал в первые большие группы обмена. 

- Что сейчас с военнослужащими, побывавшими в плену? В каком они состоянии?

- Их положили в госпиталь, пролечили. Сейчас они проходят военно-врачебную комиссию. За травмы, которые они получили, им положены выплаты по указу президента, поэтому они не останутся совсем ни с чем. Все, кто был в плену, сейчас на лечении. Что удивительно, ребята хотят дальше воевать. Я выезжала в Кантемировскую дивизию и общалась с ребятами, которые были в плену. Они настроены на продолжение военной службы. После того, что они перенесли там, они очень дружны и встают друг за друга. Сейчас хотят окрепнуть и вернуться. Но матери очень волнуются, говорят, что больше туда сыновей не пустят ни в какую. А они рвутся. 

- В сети есть видео, где украинские военные связываются с родственниками пленных. Были ли такие случаи на Орловщине? 

- Было такое, что родителям звонили с украинской стороны и угрожали. А наши родители посылали им деньги. Они присылали свои карточки. Я все данные эти в УМВД наше передала. Это телефоны украинцев. С одного отца запросили 160 тысяч, у него не было, отослал только 90, а остальные попросил прислать позже. Они сказали, если хотите получить своего сына живым и здоровым, платите. Не надо никому ничего высылать. 

- А есть ли среди контрактников те, кто не хочет участвовать в спецоперации на Украине? И что с ними бывает?

Кто не хочет, с ними разрывают контракт. К сожалению, есть и такие ребята, которые не выдерживают этого. Они психологически не готовы воспринять все то, что они своими глазами увидели. Есть такие, кто бежит с территории Украины. Были и те, кто бежал из-за обострения хронического заболевания. У одного парня опухли ноги, руки, колени из-за артрита, он не мог передвигаться, все болело. Он отстал от своей колонны и пошел на территорию границы. 

Есть и такие рассказы, когда двое ВДВшников пришли на таможню все обросшие, грязные, у одного внизу не было одежды, она сгорела, стоял в одних трусах. Вот из них сейчас какие вояки на данный момент? Конечно, их надо срочно в госпиталь реабилитировать. Они шли очень долго, не ели совсем. Есть случаи, когда контрактник долго служит и его хотят отправить в Украину, а он пишет отказ. Тогда его увольняют по несоблюдению условий контракта. Но если он единственный кормилец в семье, как его отправить туда, где его могут убить? Конечно, родители опасаются. 

С этим мы тоже помогаем, работаем с военной прокуратурой и, слава Богу, все эти вопросы решаются мирно, без судов. В суд мы обращаемся в крайнем случае.

«Орловские ребята – патриоты до мозга костей!»

- Есть информация, что солдатам-срочникам предлагают оперативно заключить контракт, чтобы “легально” отправить на Украину. Вы что-нибудь слышали о таких ситуациях?

- Были такие случаи. Я езжу по воинским частям и командиры говорят, что наши орловские ребята лучше всех. Патриоты до мозга костей. Когда все это началось, наши ребята сразу стали спрашивать, как попасть на спецоперацию. А для этого нужно было контракт заключить, поэтому подписывали и ехали. Но нет такого, что сегодня заключил, а завтра пошел. Они учения проходят. Есть те ребята, которые первоначально попали срочниками в Украину. Они туда сами рвались. И вот с ними контракт уже на границе заключили после учений в Белгородской области. 

- Из-за постоянных сборов гуманитарной помощи для военнослужащих складывается впечатление, что армии не хватает продовольствия и одежды. Так ли это? К вам с подобными жалобами родители не обращались?

- Сборы идут, потому что во время боев рвется одежда. Поэтому не помешает, если кто-то передаст одежду или обувь. Бывает, что танк загорелся, военнослужащий выскочил, а на нем даже трусов нет. 

Что касается сухих пайков, ребята же на территории Украины, а там бомбят. Они отдают свои пайки жителям, а сами остаются голодными. Но я знаю случаи, когда население помогает и кормит наших. Из села приходят женщины, приносят еду, картошку и соленья. Наши парни живут в лесу, жгут костры и пекут картошку. Поэтому, конечно, голодно им там, они воюют, не всегда успевают поесть, но выдерживают. 

Машины с продовольствием приходят из штабов и доставляют все на передовую. Питания не хватает, конечно, о сказать, что они там совсем голодные, нельзя. Это не сладко. Я просто представляю, как им там (плачет). 

Когда мы на таможне сидели, начался обстрел, затряслись стены и полковник говорит: “Сейчас пойдем в бомбоубежище”, а они отвечают: Нет, мы не пойдем, нам надо ехать туда”. Полковник говорил им, что с ними там может стать, но они все равно поехали. Потом обстрел прекратился. 

Жалко ребят, но побеждать надо. 

- Вам известно, сколько орловцев сейчас лежит в госпиталях и сколько числится пропавшими без вести? 

- Нет, таких данных нет и вам в данный момент их никто не скажет. Это закрытая информация. Без этого никак. Я выезжала в воинскую часть, где рассказывали о пропавших ребятах, а они вернулись, пришли. А уже главное и родителям сообщили, что они на поле боя погибли. Все равно же всех наших погибших и раненых на поле боя ездит машина собирает обязательно. Поэтому сейчас говорить о пропавших без вести рано. Потом они отыскиваются. Или в плену он, или где-то блудит или отстал от колонны и находится у местных жителей. Достоверной информации об этом вы сейчас нигде не получите. Да она и ни к чему. Это постфактум. Все данные дадут и Минобороны и Росгвардия. Все это будет известно. 

- А сколько орловцев, по вашим данным, погибло в ходе спецоперации?

- На сегодняшний день, чтобы нигде не врали о ста тысячах, орловских погибло 10 ребят. Самый молодой из них Егор Канатников, которому только исполнилось 19 лет. Остальные ребята постарше. 

- Есть ли среди погибших срочники?

- Я не могу утверждать, поскольку на эти темы мы пока не разговариваем с родителями. Им очень тяжело сейчас беседовать, им не до таких разговоров. У кого-то даже 40 дней еще не прошло. Еще такая боль. Нельзя их тревожить сейчас. 

«На то мы и русские»

- Расскажите, как матери реагируют на гибель детей на Украине? 

- Мы выезжаем на каждые похороны. Нам одно ритуальное агентство дает венок, мы подписываем имя и пишем “Герою Орловщины от Совета солдатских матерей” (плачет). 

В Покровском районе поразила мама Артема. Уже перед тем, как гроб опускать в могилу, она склонилась к окошечку цинкового гроба, плакала и говорила: “Сыночек, помоги всем своим друзьям, которые остались на передовой. Не оставь их. Оттуда помогай им сражаться”. Вот это русская женщина, которая потеряв сына, радеет за всех детей. Поэтому наши матери все мужественные. На то мы и русские.

Гордость берет за ребят, за то что они там за нас свои жизни кладут. Я всегда говорю матерям, что сын никогда не умирает, он просто рядом быть перестает. У нас еще две девочки остаются беременными, не успели расписаться. Девушка первого погибшего сказала, что сохранит беременность, обязательно родит ребенка и возьмет его фамилию. Она говорила, что наш орловский парень был единственным настоящим мужчиной в ее жизни.

- Сейчас идет весенний призыв. Как часто к вам приходят матери, которые не хотят отпускать своих сыновей в армию? 

- Конечно, больше матерей стало приходить, они волнуются, их можно понять.

У нас призывники все разные по состоянию здоровья и по подготовке к армии. Есть ребята, которые занимались спортом, сильные, окрепшие, здоровые. Их матери к нам не приходят и ничего не говорят. Но есть ребята со слабым здоровьем и матери, конечно, волнуются и не напрасно. Тем ребятам, у которых есть отклонения в состоянии здоровья, надо сначала окрепнуть, а потом уже решать. К нам обычно приходят ребята слабенькие, худенькие, невыносливые, есть и интернет-зависимые. Вот их мы берем под контроль. Бывает, что мамы приходят тайно, чтобы сын не знал, потому что волнуются. И мы помогаем их сыновьям пойти туда, где они будут служить спокойно на одном месте и не будут никуда отправлены. 

Мы каждую команду провожаем в армию, рассказываем, как повести себя в той или иной ситуации, даем самые необходимые знания в начале. Потому что они переодеваются в форму, но сидят еще совсем ребята и не знают, куда они идут, зачем они идут, что надо делать. Поэтому мы им объясняем, что они должны обучаться военному делу и не косячить, чтобы потом защитить нас и свою землю. Так провожали каждого. Поэтому наши ребята даже после такой операции стараются успокоить родителей и сопереживают за всех тех, кто остался на передовой и продолжает боевые действия.

- Расскажите про меры поддержки для участников спецоперации. Есть ли какие-то проблемы с выплатами? Не бюрократизируется ли этот процесс? 

- Сейчас собираются списки, чтобы выплаты были как положено. У нас уже есть заявления по выплатам, что не всем приходят. Просто нужно готовить приказы на выплаты и отправлять в финансовую часть для того, чтобы все произвести. Все это будет, но не сразу.  Отдельные выплаты предусмотрены и раненым. Дело в том, что указ есть, но прежде, чем произвести выплату, нужно, чтобы он пролежал в госпитале, реабилитировался, прошел военно-врачебную комиссию, где было уточнено, какое ранение, какая травма. От этого будет определен размер выплаты.

Ранее президент РФ Владимир Путин подписал указ, согласно которому в случае гибели военного в ходе спецоперации семье направят 5 млн рублей. Такая же выплата предусмотрена в случае смерти до истечения одного года со дня возвращения на территорию РФ, наступившей вследствие увечья или заболевания, полученных при выполнении задач.

Выплата в размере З млн рублей будет направлена лицам, получившим увечье в рамках спецоперации.

Еще 5 млн рублей получат семьи волонтеров, погибших в зоне проведения СВО. В случае ранения или иного увечья волонтеры получат по 3 млн рублей.

Напомним, в ходе спецоперации на Украине погибли орловцы Олег Борисов, Дмитрий Шиенков, Георгий Семенихин, Егор Канатников, Борис Лучин, Кирилл Дорофеев, Артур Шадрин, Никита Матюшев, Артем Костомаров и Владимир Старых. Все они награждены Орденом Мужества посмертно. 

Беседовала Ирина Кабанова