«Мы экипированы, вооружены и готовы встать на защиту региона». Интервью с Денисом Орловым

В Курской области почти четыре недели российская армия отражает попытку вторжения со стороны ВСУ. По последним данным, за все время боевых действий на курском направлении противник потерял более 8500 военнослужащих. На фоне боев в соседних регионах начали усиливать меры безопасности. Исключением не стала и Орловская область. В интервью «Орловским новостям» командир Бригады Катукова Денис Орлов рассказал о том, может ли курский сценарий повториться на Орловщине,  готовы ли дружинники ко встрече с диверсантами и обо многом другом. 

— Денис, вспомните первые дни вторжения, свои эмоции. О чем переживали? Какие прогнозы делали? 

— Для меня это сложная и тяжелая ситуация, потому что я понимаю, какие силы туда вторглись. По разным оценкам, численность до 15 тысяч человек. То есть это очень серьезные силы. И среди этих сил огромное количество наемников. Получается, вот этот иностранный сапог, который в 1941 году топтал нашу землю, опять зашел на нее же. Эти боевики, которые называют себя регулярная армия ВСУ, вывозят агрегаты и аппаратуру с заводов, грабят магазины, дома, расстреливают мирных жителей. Ну как к этому можно относиться? Нужно вставать полноценно, защищать свою Родину и оказывать поддержку и помощь.

Мне люди в комментариях писали, мол ваше место сейчас там, в Курске. Я согласен, что сейчас активные боевые действия проходят в Курской области, но наши группы медиков и так там находятся. Хотите, чтобы я отправил туда людей с оружием? Не проблема. Но упаси господи в Орле что-то случится. Как я могу снять резервы, направить их в Курск и оголить какое-то направление в Орле? Безусловно, у нас есть силовой блок, но лишние руки и стволы не помешают в случае эскалации ситуации.

— Было ли какое-то взаимодействие дружинников с силовиками? К чему готовились в Орле?

— У нас есть конкретный план. Детально я не буду о нем рассказывать публично, но четкое понимание нашей роли при возникновении ЧП у нас есть. Самое главное, чем мы можем помочь — применить наши дроны для поражения техники и личного состава противника. Сейчас расчёт БПЛА может создать проблему целому бронетанковому батальону и остановить целое наступление определенного подразделения. Самое главное, что у нас есть специалисты, готовые выполнить эту задачу. У нас прекрасно работают дроны-разведчики и системы поражения БПЛА. И я больше скажу, ранее это публично не освещалось, у нас есть свои подразделения РЭБ. Одна из таких систем стоит в Орле и обеспечивает безопасность некоторых важных объектов.

— В одном из своих разговоров со школьниками вы сказали: "СВО проводится, чтобы здесь у нас снаряды не рвались. Чтобы выходя из дома, у вас была цветущая клумба возле подъезда, а не вырытая противотанковая траншея или окоп". К сожалению, жители приграничья уже могут наблюдать вторую картину. О чем говорит прорыв ВСУ в Курскую область?

— Вопрос очень сложный. Я могу озвучить только свои предположения, потому что я не имею доступа к решениям Генштаба. Мое личное субъективное мнение следующее: пошло что-то не так? Да, пошло, если они у нас на земле находятся. Значит какой-то план начал действовать не так, как его задумывали. Мне кажется, что изначально эта акция имела больше медийный и пафосный формат, нежели стратегический. Заводить на территорию РФ группировку войск, прекрасно понимая, что мы стянем силы и средства для поражения и уничтожения, это самоубийственно для бойцов. Но здесь они развили успех. Возможно, мы не учли тех угроз, которые сформировались в Сумской области, возможно, мы слишком большое внимание уделили Запорожскому направлению, Херсонскому, Харьковскому, и немножко подзабыли, что у нас под боком Чернигов и Сумы.

Я предполагаю, что здесь был совершен какой-то просчет, который позволил реализовать этот план. Или же я категорически не прав и мое понимание первичной тактики ложное, и я не могу осознать простой мысли, что наши затягивают ВСУ в какой-то котел, и когда стянутся элитные части, они его замкнут и уничтожат противника. 

— Вы находитесь в близком контакте с курской теробороной. Что говорят бойцы с мест? Какие настроения у них?

— Я поражаюсь нашим людям. У нас удивительная система жизненных взглядов. Теробороны Курской области это такие же обычные мужики и девчонки, которые являются слесарями, учителями, промышленниками и так далее. Люди взяли оружие в руки и пошли защищать Родину. Я больше скажу, они диверсантов ловят. Обычные мужики с охотничьим оружием. В подразделениях говорят, что ситуация сложная, но они поражаются тому факту, насколько Россия встала с ними в один строй. Действительно, туда эшелонами везется помощь. Я общался, предлагал помощь, в том числе и вооруженную, но сказали пока не надо.

— Но если у нас дружинники обучены благодаря Бригаде Катукова, то там у теробороны есть только какие-то базовые навыки?

— Когда создавалась Бригада Катукова, мы брали за основу стилистику работы белгородской и курской теробороны. У курян очень сильная подготовка по тактической медицине, а у белгородцев сильные позиции по тактике ведения боя, они обучались непосредственно инструкторами частных военных компаний, направлялись даже в их учебные центры. Они выполняют тот функционал, который у них возложен. И работают они на износ 24 на 7. 

— А чему можно поучиться у орловских дружинников?

— У нас очень сильные операторы БПЛА. Многие военные корреспонденты из ребят, кто с тактикой знаком, отмечают именно эти особенности. У нас ребята от Бригады Катукова, которые воюют на СВО, именно с помощью беспилотников сжигают и технику, и личный состав противника. Причем делают это на регулярной основе. Вот чему мы можем научить, так это работе с беспилотниками.

— Это этот опыт вы на Сахалин повезёте?

— Сахалину интересна вообще вся специфика нашей работы. Когда к нам приезжал сенатор от Сахалина Андрей Хапочкин, он сказал, что ему как законодателю непонятно вообще, как эта машина работает в правовом поле. Я объяснил. Он заинтересовался и сказал что, когда мы подготовим определенный пакет документов, докладывать об этом я буду лично губернатору Сахалинской области.

В одном из комментариев я читал, что раз мы с Сахалином опытом делимся, значит на Японию собираются нападать. Нет, здесь никто не говорит про защиту наших восточных рубежей. Просто это та база, которая позволяет людей обучить реальным боевым навыкам, которые нужны на СВО. Сунь-цзы сказал, что отправлять на войну неподготовленного человека, значит предавать его. И я сторонник мысли, что бойцов нужно готовить. 

— К слову о подготовке, командир спецназа Ахмат Апти Алаудинов заявил, что раз враг пришел в нашу страну, то защищать Родину должны все от мала до велика. По его мнению, идти воевать должны и срочники. Вы как военный поддерживаете такую позицию?

— Генерал Алаудинов человек с очень серьезным боевым опытом, причем с настоящим и эффективным опытом. Я понимаю, о чем он сейчас говорит, и я понимаю, к чему он клонит. Без проблем, хотите привлекать военнослужащих по призыву -– обучите и сделайте так, чтобы их служба была полностью посвящена боевой подготовке. 

На самом деле пацаны 18-20 лет это серьезный костяк, который реально можно задействовать. У них юношеский максимализм играет, чувство страха на более низком уровне. К тому же нет каких-то якорей, которые бы их держали. Я воевал с парнями, которым было по 19 лет, и это просто героические ребята. На той же брянской границе стоят пацаны-срочники. Уж извините меня, может быть некорректен, но это дети. Если вы хотите сделать так, чтобы они воевали, сделайте из них мужчин.

— Это же базовая задача армейской подготовки – научить срочников основным военным навыкам. У нас эта задача, получается, не очень выполняется?

—  До начала СВО у нас армия находилась в переходном режиме между военнослужащим по контракту и призывом. Армия потихоньку переходила на контракт. Представьте себе, что вы командир подразделения. У вас в подчинении 2 тысячи человек, из которых около 500 — военнослужащие по призыву, которые через год уйдут. Вопрос возникает. На кого вы сделаете упор по боевой подготовке? На тех, кто у вас будет служить не один год, или на тех, кто через год снимет с себя погоны и встанет в запас.

— Ну тут очевидно.

— Безусловно. Ответ очевиден. Но это не хорошо и не плохо. Была особенность системы такая. Я не знаю, к чему СВО приведет в дальнейшем, и как будет реформирована армия. Я думаю, она будет реформирована сто процентов. Но факт остается фактом. Мне, как командиру, было бы проще задействовать контрактников, с ними проводить боевую подготовку, а тыловые и хозяйственные задачи поручить военнослужащим по призыву. Так и делалось в преимущественных подразделениях.

— Готова ли Бригада Катукова ко встрече с диверсантами? Хватает ли у нас сил, средств, техники? Налажена ли схема информирования населения?

—  У меня есть четкое понимание, какое количество людей готово взять оружие в руки и пойти воевать. Когда люди в комментариях возмущаются, рассказывая о том, что у нас там стрелковое оружие, у меня возникает другой вопрос. С чем наши прадеды партизанили? Винтовка Мосина, одна на пятерых, трофейные какие-то там у них МП-40 и прочее. Наши прадеды воевали с тем, что было под рукой. И регулярно и мосты взрывали, и эшелоны под откос пускали, и генералов уничтожали немецких. Этим и будет заниматься Бригада Катукова.

 — А оружия хватает?

 — На складах хватает всего. Если будет ситуация, при которой будет отдан приказ передать оружие нам, мы его возьмем, и его хватит. Мы экипированы, вооружены и готовы встать на защиту региона в полном объеме.

— К чему готовиться обычным орловцам? Как себя вести?

— Самое главное — не поддаваться панике.  Да, идут крупномасштабные боевые действия уже на нашей территории. Да, по нам прилетают беспилотники. Это факт. Но одна из центральных задач врага — деморализовать местное население. Важно не паниковать, честно работать, трудиться и оказывать поддержку нашему фронту по мере возможностей. Я всегда говорю, если есть возможность взять руки автоматы пойти воевать, надо брать руки автоматы и идти воевать. Если нет такой возможности, но есть возможность купить гречку, макароны, носки и отправить это на фронт, купите и отправьте. Если нет такой возможности, перед иконой встаньте, помолитесь за наших солдат, за нашу победу. Безучастными нельзя оставаться. 

— В Орле уже появились укрытия, это перестраховка?

— Конечно. На данном этапе они нужны больше для создания условий мнения о спокойствии и безопасности населения.

— Вы комментарии читали?

 — Я читал комментарии, я понимаю, о чем люди пишут. Люди пишут про 3D-принтеры и то, что штукатурка отваливается. Выдержат ли они попадание 155-миллиметрового снаряда? Нет, они не выдержат. Выдержат ли они попадание прямого беспилотника самолетного типа реактивного? Сомневаюсь. Но беспилотник не летит на вот это укрытие. Он летит или на объект промышленности, или энергетики, или жилые дома. Во время обстрелов вот эти укрытия преднамеренно обеспечивают безопасность прежде всего от осколков. От осколков, я уверен, оно спасет.

— Спасет 30 человек? А что делать остальным?

 — Я предполагаю, что здесь действительно массовость нужна, но это вопрос бюджета. Потому что на все нужны деньги, а денег нет. У нас огромный пласт уходит на социальные гарантии. Деньги отдаются людям. Вот поэтому у Бригады Катукова нет ни копейки финансирования. Я губернатору пообещал, что бригада Кутукова не станет финансовым бременем региона.

 — Звучит отчаянно, ну или героически. Кстати, о героизме. Вы часто говорите, что Орловщина — святая земля, богатая героями. Кто эти герои, о которых вы говорите? Это участники СВО, обычные люди, кто это?

 — В одном из муниципалитетов Орловской области есть женщина. Супруг у нее ушел на СВО и погиб. У женщины пятеро детей, она одна их растит.  Для меня это героиня. Медики наши, которые по две-три смены работают не меняясь, они для меня герои. Пожарный, который в Ливенском районе погиб во время удара беспилотника, который выполнял свои функциональные обязанности и тушил пожар на заправочной станции — герой. Для меня, когда я говорю, что Орловщина это край героический, я говорю это не кривя душой. 

— Вас часто сравнивают с губернатором. Не думали в политику податься?

— Я готов служить там, где буду полезен. Если мне скажут, что я полезен на направлении депутатском, и естественно, люди, которые мне могут довериться, скажут, да, мы готовы за тебя проголосовать, готовы, чтобы ты представлял наши интересы, я пойду в этом случае в депутатский корпус. Если скажут мне работать в департаменте каком-нибудь и руководить каким-то направлением или даже быть специалистом, который может пользу принести, я готов. Самый главный стимул в моей работе — это получение удовольствия от осознания того, что ты принёс пользу.

— А предложения поступали?

— Много разговоров ходило. Да мы тоже слышали. Разговоры ходили, что я возглавлю департамент молодёжной политики и реализации патриотических проектов. Разговоры ходили, что я буду помощником или советником губернатора. Куча всего слышал. 

— И на должность советника бы пошли?

— Опять же, в зависимости от того, какой это будет спектр. Если я понимаю, что я там буду полезен, тогда этот вопрос можно рассмотреть.Потому что занимать место ради места или ради красивой приставки к своей фамилии — это какой-то абсурд, на мой взгляд. Если ты не можешь быть полезен на какой-то занимаемой должности, зачем ты на ней вообще нужен?

— После ареста Сергея Лежнева стала вакантной должность советника по СВО. Смогли бы занять его место?

— Если я не ошибаюсь, такой должности как таковой не было. Сергей Владимирович, действительно, особенно в последние месяцы, работал очень много на территории новых регионов. Это тот факт, который не отнять, его не опровергнуть никаким образом. Но если не ошибаюсь, он был советником по взаимодействию со СМИ.

А смог бы я работать советником по взаимодействию со СМИ? Думаю, что нет. Здесь нужен человек, который работал в этой сфере, который понимает специфику журналистской деятельности, который понимает, как эта вся каша варится, потому что у вас своих особенностей работы очень много. Поэтому на должность Сергея Владимировича нет, я бы не согласился.

— Раньше Сергей Владимирович отвечал за коммуникацию с военными. Теперь это ваша задача?

— Нет. У нас нет тех возможностей, которые были у Сергея Владимировича. У нас нет таких финансовых ресурсов, которые мы можем привлечь. У нас нет полномочий с бизнесом общаться для того, чтобы привлечь какие-то внебюджетные средства в том количестве, которое привлекал Сергей Владимирович. И те гуманитарные потоки, которые были у Сергея Владимировича, я не знаю, кому переданы на данный момент. Я не знаю, кто ими руководит, куда их перенаправили и перенаправили ли вообще.

Проблема большая в том, что, потеряв на этом посту Сергея Владимировича, мы потеряли прежде всего логистику. И здесь большая особенность вообще СВО, так как многое делается на своих контактах. Армия большая, но там все друг друга знают. Кто тебя в Кременную пропустит? Никто. А если ты знаешь какого-нибудь генерала, тебя пропустят, довезти туда груз и непосредственно пацанам в руки передать. Ситуация такая. У нас свои пути, у него были свои. 

— Так или иначе Бригада Катукова активно включилась в процесс помощи курянам. Вы направили 30 дружинников-медиков на помощь раненым. Уже есть какие-то успехи?

— Я публично об этом пока не говорю, потому что работа тяжёлая и сложная. Успехи есть. Приходит благодарственность от Минздрава, от главврачей лечебных заведений, где наши ребята работают. Очень сложно работать. Люди берут отпуска, чтобы туда поехать и там работать. Плюс на пунктах распределения гуманитарной помощи еще трудятся наши ребята. Ну то есть, успехи есть. Факт того, что наши ребята причастны к тому, что спасли некоторые жизни, я отрицать не буду.

 — А раненых много?

 — Достаточно, чтобы у наших людей была работа.

— Много ли народу пришло в Бригаду Катукова за то время, пока разворачиваются события в Курской области?

— Я не буду говорить численность, но скажу, что это не один десяток человек.

— А были ли желающие, наоборот, уйти?

— Нет, я таких случаев не припомню.

— Как бы вы отнеслись к тому, что кто-то из ваших дружинников решил покинуть Бригаду Катукова?

— Я это осуждаю. Объясню почему. Можно много раз говорить, что тебе обязаны: армия обязана защищать, МВД должны обеспечить безопасность, ФСБ создавать государственную безопасность и так далее. Но это хорошо и здорово, когда работает вкупе с твоей собственной идеей. Когда ты сам говоришь мысль о том, что ты будешь защищать свою семью.  Я больше вам скажу, я осуждаю мужчин, которые приехали из Курска. Пришли к тебе домой, и вместо того, чтобы тебе подписать контракт и пойти защищать свой родной дом, ты решил сбежать.

— Фактор страха вы не учитываете?

— А кому не страшно?  Всем страшно. Вопрос здесь в другом, почему ты думаешь, что за тебя должен кто-то что-то делать? Я категорический противник потребительского отношения, поэтому, если мне скажут «Мне страшно, я лучше поеду», я скажу «Дело твое», препятствовать никаким образом не буду. Я лишь порадуюсь за то, что ненадежный элемент покинул наши ряды. Лучше я узнаю заранее, что человек не готов идти в бой, нежели я узнаю об этом во время боя. По-человечески осуждаю, но как командир понимаю.

— Чему учит курский сценарий нас? Какие выводы лично вы для себя сделали? 

— Курский сценарий учит тому, что война непредсказуема. Война — это не системная работа, и непонятно выстроенный алгоритм войны может прийти в дом каждого. Вот этому учит курский сценарий.

Чему он научил меня и Бригаду Кутукова? Прежде всего того, что нужно совершенствовать уровень мобильности, чтобы мы были готовы к любому развитию событий. А для меня лично, как командира этого подразделения, стало понятно, что мы не зря существуем. Гром грянул, мы первые откликнулись. Я понял, что эти люди, с которыми мне посчастливилось идти в одном строю Бригады Катукова, готовы помогать ближним, защищать Родину и делать все возможно, зависящие от себя. 

Я искренне благодарен и говорю спасибо нашим дружинникам за то, что они есть.  Не дай Бог, что-то случится в Орловской области, я уверен в этих людях. Ситуация с Курском показала, что нам  все по боку. Вся политическая жизнь в этом регионе. Нам главное создать атмосферу безопасности и обеспеченности нашего региона.