Постановка пермского театра «Череп из Коннемары», показанная в рамках международног Последние новости Орла: происшествия, ДТП, события, политика, ЖКХ, экономика, бизнес, финансы, культура, спорт, афиша мероприятий. Свежие и актуальные репортажи, интервью, мнения экспертов, аналитика. Сетевое издание."> Постановка пермского театра «Череп из Коннемары», показанная в рамках международног">

В Орле продолжаются обсуждения самого мрачного спектакля фестиваля LUDI

icon 13/06/2017
icon 13:03
Важная новость
В Орле продолжаются обсуждения самого мрачного спектакля фестиваля LUDI

Автор:

Постановка пермского театра «Череп из Коннемары», показанная в рамках международного фестиваля камерных и моно спектаклей LUDI, стала самой обсуждаемой в орловской театральной среде. "Орловские новости" уже поделились с читателями своим впечатлением о спектакле. Другую точку зрения высказала независимый автор Ольга Лидина. По ее мнению, постановка по пьесе М. МакДонаха стала одним из самых очаровательно-мрачных спектаклей фестиваля.

 

Пермский Театр «У моста» проник, кажется, в самые глубины непростой драматургии  М. МакДонаха, сделав произведения ирландца ключевыми в своем репертуаре. Многолетнее срождение с идеями писателя теперь уже чуть ли не определяет мировоззрение худрука и режиссера Сергея Федотова и подход актеров к творчеству.  

Гротесковый психологизм в спектакле гармонично сочетает с  «черным» юмором и доводит таинственное, порой абсурдное звучание пьесы до самых высоких нот.

Было что-то мистическое даже в том, что Орел встретил пермяков ливнем: в первом действии, насквозь промокшие от дождя персонажи спектакля входят в аскетичное жилище не совсем радушного хозяина - могильщика Мика Даута.

Он вот-вот должен приступить к ежегодной эксгумации земляков, дабы освободить место на кладбище для новых бедолаг. Мужчине, который и без того не в восторге от предложенной миссии, в этом году предстоит разрыть могилу собственной жены, с обстоятельства смерти которой не все ясно…

На помощь и в наказание ему волей судьбы дан здоровый детина Мартин, не отличающийся ни умом, ни моралью.

Руководить процессом старается местный горе-полицейский Томас Хэнлон, жаждущий славы великого сыщика.

Мужскую компанию разбавляет старушка Мэри Рафферти, у которой две радости в жизни: лотерея «Бинго» и виски.

Эти герои ни на что не претендуют и никуда не спешат, оттого темп спектакля становится очаровательно тягучим. Есть пленительная длительность и вместе с тем какая-то тяжесть мигрени во всех этих пустых   разговорах, сиюминутных перебранках, вспышках гнева, громком смехе.

Постановка, как человек, имеет свой характер, душу, облик. И зритель принимает все это без условностей и уступок, как стеклянный глаз моряка, как бородавку на носу старухи.

Сцена словно делится на два мира, неожиданно, но верно перетекающих друг в друга: обстановка маленькой грязной комнаты и кладбище, пугающее шоковой реалистичностью. Холод тумана пронизывает до костей,  звуки кажутся воззванием мертвецов, засохшие деревья – призраками. Даже немного коробит привычка, с которой герои относятся ко всей этой мрачной взвеси. Это их обыденная среда, в которой формировалась и росла душа, которая когда-нибудь заберет с собой…

Если большинство спектаклей фестиваля – о жизни, этот, безусловно, посвящен смерти.

Смерти как логическому концу. Смерти – как жизненной привычке. Смерти как наказанию. Смерти, как терзающей тайне и нависшей угрозе. Смерти как неприятной данности, но не избавлению.

Отчаяния абсолютно нет, как, впрочем, и разочарования.

Есть привычка и необходимость. Правда, какой-то момент в душе могильщика разгорается жестокий бунт – против мира, против себя, против сплетен, против глупости.   Оказывается, и смерть не последняя черта. Есть еще что-то более страшное, сродни неистовой войне с костями, собственноручному убийству своей души в живом пока теле.  

Характерные для МакДонаха темы в постановке умножены и доведены до предела, раскалены добела.

Здесь нет чувствительных натур и тонких характеров. Для всех намного важнее загадка чужой смерти, а не своей жизни.

Мэри Рафферти, безусловно, интересная, яркая, трагичная и  комичная старуха готова самые страшные подозрения разменять на алкоголь.

Томас Хэнлон служит не закону, а честолюбию, оказывается тем еще психопатом.

Мартин… О нем разговор особый. В первом действии герой предстает здоровенным придурковатым детиной, типичным представителем, скорее, Техаса, нежели Ирландии.  Как реп нараспев он читает свои нескладные мысли, по-детски наивно забавляется с черепами – клевыми старыми штуками.

Но потом подсознательно чуть ли не в традиции Достоевского принимает страдания, словно понимая, что мотивы обидчика сильнее преступления, а признание страшнее всякого суда. 

Абсолютного чуда не случается, но детина, оказавшийся в двух шагах от смерти, вдруг понимает: в мире должно быть уважение - и к умершим тоже… А зритель воспринимает-таки Мартина как простого доброго малого, который решает, что любит жизнь в любом случае.

Основная мишень юмора спектакля – беспросветное невежество, оторванность от корней. Драматизм здесь переплетается с темой формирующей среды: черепа на столе смотрятся страшнее, чем в гробу. Человек, выросший среди могил, будет воспринимать кладбище, как родину. Воспитывающийся среди мерзавцев, найдет мораль в их поступках.

С любовью и нежностью в спектакле говорится лишь об умершей супруге Мика Даута. Будто лишь она живая.

Могильщик облекает в гнев свою безысходность, испепеляя, возможно, последнее ценное, что оставалось в его душе, но жизнь продолжается. В таком привычном хаосе покой даже не снится.   

Актеры говорят о некрасивости смерти, а обстановка  – о некрасивости жизни.  Но есть один момент, когда все вокруг пронизывается грустью и, как ни странно, смыслом. Мик Даут нежно обнимает череп жен и сидит так. Долго. Долго. Но вместо ответа и прощения лишь зловещий дым…

В этом мрачном спектакле было кое-что светлее и пронзительнее даже чем луч фонаря, рассеивающего кладбищенскую тьму, – работа актеров (Владимир Ильин, Василий Скиданов, Илья Бабошин). Их герои, какими бы ни были абсурдными и экстравагантными, ни на миг не казались странными. Для шуток не было запретных тем, потому что эти люди целиком и полностью вовлечены в круговорот мира, в котором за жизнью - смерть, за смертью жизнь, за плачем - смех. Не было ощущения игры с запретом или протеста, несмотря на весь драматизм и напряженность.

Персонажи словно вечно существовали под гнетом могильной плиты, но не стали  униженными или оскорбленными.

Пускай страшная, но все же гармония, в спектакле объединила самые важные и бессмертные темы. Там, где, должно было быть сумасшествие, вылилось отчаяние. Гнев рассеялся о братские объятия. Правдоподобность скрестилась с символизмом.

В сущности, ничего не изменится. На следующий год могильщик вновь приступит к работе. Это и есть продолжение и преемственность.

С жизнью и смертью трудно примириться. Но всегда трудно удержаться от того, чтобы не поиграть с ними.

Если говорить, возвращаясь к неповторимой манере МакДонаха -  классный выдался денек.

 

Автор: Ольга Лидина

Фото: Александра Сонина